Ван Фан, Китай

В 2008 году я отвечала за перевозку церковных книг. В странах, где есть свобода вероисповедания, это вполне обыденный вид обязанностей, но в Китае это очень опасно. По коммунистическим законам, всякий, кого задержат за перевозку религиозной литературы, может быть приговорен к семи и более годам лишения свободы. По этой причине мы с братьями и сестрами были крайне осторожны при исполнении своих обязанностей. Однако 26 августа, я шла по дороге, и меня внезапно окружили несколько полицейских машин. Сотрудники полиции затолкали меня в одну из них. Я очень нервничала. Я вспомнила о сестре, которую арестовали за то же самое. Ей дали 10 лет — неужели и мне дадут 10 лет? Если я и вправду проведу столько времени в тюрьме, сумею ли я вообще выбраться оттуда живой? При этой мысли сердце мое сжалось, и я поспешила воззвать к Богу: «О Боже! Я не знаю, как полиция будет пытать меня. Прошу Тебя, храни меня и придай мне веры и сил». После молитвы я вспомнила следующие Божьи слова: «Ты не должен бояться того и этого. С каким бы множеством трудностей и опасностей ты ни сталкивался, ты должен сохранять спокойствие предо Мной; и пусть ничто тебя не останавливает, чтобы воля Моя могла исполняться беспрепятственно. Таков твой долг... Ныне — то время, когда Я испытаю тебя. Предложишь ли ты Мне свою верность? Последуешь ли ты с верностью за Мной до конца дороги? Не бойся; при Моей поддержке, кто сможет заступить тебе путь?» (Слово, том I. Божье явление и работа. Слова Христа в начале, глава 10). Это укрепило мою веру и придало мне отваги. Бог — Владыка всего сущего, и в Его руках вся вселенная. Так разве полиция также не в Его руках? Без Божьего позволения ни один волос ни упадет с моей головы. Бог использует притеснения и тяготы, чтобы усовершенствовать мою веру, поэтому мне нужно молиться, уповать на Бога и оставаться твердой в свидетельстве о Нем. Даже если я получу 10 лет, я полна решимости ни в коем случае не выдать братьев и сестер и никогда не предавать Бога.

Полицейские отвезли меня в двухэтажное здание за городом. Высокий, грузный полицейский средних лет, держа в руках бутылку воды, бросился прямо ко мне с пугающим выражением лица, стуча по столу и крича: «Как твое имя? Чем занимаешься в церкви? С кем поддерживала связь? Кто у вас церковный лидер?» Когда я ничего не ответила, он поднял бутылку и ударил ею меня по голове, отчего в голове у меня загудело. Он продолжал допрашивать меня, используя всевозможную нецензурную лексику. Я же, опустив голову, молилась, ни разу не ответив. Тогда он врезал мне бутылкой по лбу, от чего на мгновение у меня потемнело в глазах, и мне показалось, что он вот-вот проломит мне голову. Было так больно, что слезы наворачивались. Затем он яростно взревел: «Если не заговоришь, тебя будут пытать, а если и после этого будешь молчать, то даже и не думай выйти отсюда живой!» Я была очень напугана. Я подумала, что если он продолжит так меня бить, то даже если он и не проломит мне голову, это наверняка закончится сотрясением мозга. Гадая, не забьют ли меня насмерть, я тут же воззвала к Богу, прося у Него защиты, и твердо решила, что, как бы полицейский меня ни избивал, я никогда не смогу предать Бога, никогда не стану иудой. Именно в этот момент у него зазвонил мобильный телефон, и он, взяв трубку, вышел. Другой полицейский надел мне на голову мешок, крепко перевязал его веревкой и потащил меня в пустую комнату. В мешке мне было душно и сыро. Не знаю точно, сколько прошло времени, прежде чем меня отвели на второй этаж. Начальник Отдела общественной безопасности провинции по фамилии Гун, стиснув зубы, стал угрожать мне: «Мы могли бы дать тебе 10 лет только за веру во Всемогущего Бога. Немедленно рассказывай все, что знаешь, иначе никому тебя не спасти!» Также он сказал, что заставит моего работодателя удержать выплату моей зарплаты. Поскольку я по-прежнему молчала, он приказал кому-то поискать отчеты о моих предыдущих арестах. Это меня очень напрягло, потому что в 2003 году я была арестована за распространение Евангелия и содержалась под стражей пять месяцев. Если бы они нашли мое досье, мой приговор определенно был бы более суровым. В итоге они ничего не нашли. Я знала, что это была Божья защита и про себя возблагодарила Бога. Где-то за полночь полиция отправила меня в следственный изолятор, где охранник приказал нескольким заключенным раздеть меня догола, заставил меня вытянуть руки вперед, а затем сделать три приседания. Также из камеры выбросили всю мою верхнюю одежду, а когда я увидела, что они собираются выбросить даже нижнее белье, мне удалось отобрать его у них и снова надеть. Сидя там раздетой на корточках и глядя на четыре камеры слежения, размещенные прямо на стене, я испытывала невероятное унижение. На следующее утро, после того как все заключенные встали, все, что я могла сделать, — это схватить покрывало и завернуться в него. Затем одна из заключенных бросила мне какую-то одежду и прошептала: «Надень это, быстро». Другая одолжила мне пару штанов. Я знала, что все это устроил Бог, и была очень благодарна. Позднее тем же утром охранник бросил мою одежду обратно в камеру, но, глянув на нее, я увидела, что на штанах и остальной одежде срезаны молнии и пуговицы, поэтому мне одной рукой приходилось придерживать штаны, а другой — держать запахнутыми полы одежды спереди, и ходить, наполовину согнувшись. Видя меня в таком состоянии, другие заключенные смеялись надо мной и приказывали мне что-нибудь сделать, а некоторые из них намеренно стягивали с меня штаны и всячески насмехались. Только с помощью молитвы я пережила тот день.

В полдень третьего дня явились полицейские, чтобы снова отвести меня на допрос. Меня привели в пустую, тускло освещенную комнату, где я увидела висящее на стене железное орудие пыток, вокруг которого виднелись темные пятна крови. Это выглядело зловеще и устрашающе. Заведя мне руки за спину, они заковали их в наручники. Затем капитан Ян из Бригады национальной безопасности и несколько сотрудников уголовной полиции окружили меня, пристально разглядывая, словно голодные волки. У капитана Яна было несколько фотографий сестер, которых я должна была опознать. Также он спросил меня, где хранятся церковные деньги. Вдобавок он свирепо угрожал мне: «Выкладывай! Если не будешь говорить — забьем тебя насмерть!» Я решила, что даже если так и будет, я все равно не стану иудой. Другой упитанный полицейский сказал: «Тебе лучше заговорить сегодня! А если нет, то расскажу тебе, что вот этот мой кулак питается мясом. Я четыре года занимался боксом в полицейской академии и специально изучил прием, который называется „взмах кувалды“. Это удар в особую точку на плече. Один удар сокрушит и твои кости, и все внутренности. Нет никого, кто бы не сознался во всем под моим кулаком». Говоря это, он становился все более самодовольным. Затем капитан Ян достал из портфеля официальный документ на красном бланке, помахал им у меня перед лицом и сказал: «Вот секретный документ, выданный Центральным комитетом конкретно в отношении Церкви Всемогущего Бога. Как только мы переловим вашего брата, дни ваши будут сочтены, и никому не будет дела, если вы умрете! После того, как мы насмерть забьем всех вас, мы просто выбросим ваши тела в горах, и никто вообще об этом ничего не узнает. Для того, чтобы справиться с такими верующими, как ты, у нас есть все виды пыточных орудий. Есть что-то вроде проволочного хлыста, который можно окунуть в ледяную воду, и каждый раз, когда кого-то им хлещешь, от человека отрывается полоска плоти. В конце концов становятся видны кости». Когда я услышала все эти ужасы, сердце мое сжалось от страха, а в голове промелькнула мысль, что если они применят эти орудия пыток ко мне, мне, скорее всего, придет конец. И если они бросят мое тело в горах, меня просто съедят дикие собаки. Это было бы так трагично! В ужасе я спешно воззвала к Богу: «Боже, я так боюсь, что полиция будет пытать меня этими орудиями. Моя вера недостаточно сильна — прошу Тебя, защити меня и придай мне веры и мужества, чтобы независимо от того, что они со мной сделают, я могла остаться твердой в свидетельстве, даже если мне придется отдать за это жизнь». Видя, что я по-прежнему молчу, капитан Ян дал мне не менее десяти пощечин, слева и справа. Я даже не могла устоять на ногах. Я крепко зажмурилась, а по моему лицу текли слезы. Стоявший слева, тот, который рассказывал о «взмахе кувалды», изо всей силы ударил меня в точку на плече. На секунду мне показалось, что у меня затрещали все кости, а он продолжал избивать меня, считая удары. Полицейский, стоявший справа от меня, пнул меня ногой в правую коленную чашечку, и я рухнула на пол. Мне криком приказали встать. Несмотря на боль, с наручниками за спиной, я с трудом поднялась. Они снова сбили меня с ног. Полицейский-«кувалда» раз за разом продолжал бить меня в плечо, все время требуя ответа: «С кем ты поддерживала связь? Где деньги церкви? Сейчас же говори, иначе тебе конец!» В гневе я спросила их: «Какой закон я нарушаю, что вы так меня избиваете? Разве в конституции не сказано, что у нас есть свобода вероисповедания?» Капитан свирепо сказал: «Хватит! Если не хочешь здесь помереть, развязывай язык! Где деньги церкви? Деньги — вот чего мы хотим. Мы сегодня же забьем тебя до смерти, если ты ничего не расскажешь!» Говоря это, он, не переставая, бил меня по голове. Каждый удар был сильнее предыдущего. Они снова и снова пинали меня ногами, сбивали ударом на пол и раз за разом приказывали встать. Не знаю, как долго меня избивали. Я ничего не чувствовала, кроме гула в голове и ушах. Я не могла открыть глаза, и мне казалось, что они вот-вот выскочат из орбит. Лицо у меня так распухло, что потеряло чувствительность, а из уголков рта сочилась кровь. Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, а лопатки словно раздробили. Я плашмя рухнула на пол. Все мое тело болело, словно полностью распалось на куски. Я безостановочно взывала к Богу, прося Его о защите, а в голове у меня была только одна мысль: даже если я умру, я не стану иудой!

Видя, что я ни слова не говорю, капитан попробовал метод убеждения: «Мы задаем тебе эти вопросы, но на самом деле мы уже знаем ответы. Мы просто проверяем. Тебя уже выдали, так стоит ли тебе брать вину на себя? Зачем тебе в твоем возрасте проходить через все эти страдания? Неужели в этом есть какая-то необходимость? Это же просто религия, верно? Расскажи нам, что ты знаешь, и мы тут же тебя отпустим. Это избавило бы тебя от стольких страданий». Затем они стали говорить всякие богохульства. Я была в бешенстве, слыша их грязные слова и видя свирепые выражения их лиц. Чтобы арестовать еще больше братьев и сестер и завладеть деньгами церкви, они сменили тактику на прельщение. До чего же зловещими и подлыми они были! Неважно, выдал меня кто-то или нет, я все равно буду стоять на своем и ни при каких условиях не предам Бога, а также остальных братьев и сестер. После этого капитан стал угрожать моей дочери. Глядя на меня с фальшивой улыбкой, он сказал: «Твоя дочь разве не в Пекине? Мы могли бы арестовать ее и пытать прямо на твоих глазах. Если не заговоришь, мы бросим вас обеих в мужскую тюрьму и позволим этим парням насиловать вас до смерти. Я могу сделать это по щелчку пальцев. Я словами не разбрасываюсь». Я знала, что Коммунистическая партия способна на все, и не боялась, что меня забьют до смерти, но мысль о том, что нас с дочерью бросят в мужскую тюрьму, была невыносима. Я бы предпочла быть забитой до смерти, чем униженной подобным образом. Это мысль очень напугала меня, поэтому я спешно воззвала к Богу: «Боже, прошу Тебя, храни мое сердце. Как бы меня ни пытали и ни унижали, мне нельзя стать иудой». После молитвы я вспомнила о Данииле, брошенном в ров львиный. Львы не съели Даниила, потому что Бог не позволил им навредить ему. Мне нужно веровать в Бога. Эти злобные полицейские тоже пребывали в руках Божьих, поэтому они ничего не смогут мне сделать, если Бог этого не позволит. Так как я по-прежнему молчала, один из них, вне себя от ярости, заорал на меня: «Мы сегодня же прибьем тебя насмерть, если ты не заговоришь!» После этих слов он отступил на пару шагов, сжал кулак и, бросившись на меня со свирепым блеском в глазах, ударил меня кулаком прямо в грудь. Я упала, ударившись головой о пол, и на некоторое время у меня перехватило дыхание. Казалось, будто все мои внутренности и кости раздроблены, а сердце словно вырвали плоскогубцами. От боли я не решалась глубоко вздохнуть. Лежа на полу, я вся покрылась потом. Мне хотелось вскрикнуть, но я не могла этого сделать — казалось, словно что-то сдавливает мне горло. Мне хотелось плакать, но слез не было. В тот момент мне и вправду показалось, что лучше смерть, чем все это. Я слабела, чувствуя, что уже дошла до предела физических сил, и думала про себя, что если меня и дальше будут так избивать, было бы лучше просто умереть и покончить с этим. Тогда они перестанут допрашивать и пытать меня, и я стану свободной. Я подумывала рассказать им что-нибудь несущественное, но потом поняла, что если дать им палец, они откусят всю руку и начнут допрашивать меня еще более яростно. Нет, что бы там ни было, я не могла предать братьев и сестер, чтобы и они подверглись подобным пыткам. Я взывала про себя к Богу, прося его о защите. Именно тогда мне на ум очень отчетливо пришло кое-что из Божьих слов: «Больше не буду милосерден к тем, кто не проявил ни капли верности Мне во времена несчастий, поскольку Мое милосердие простирается лишь до сего момента. Вдобавок у Меня нет симпатии к тем, кто однажды предал Меня, а с теми, кто предает интересы друзей, у Меня и подавно нет желания иметь дело. Таков Мой характер, вне зависимости от того, кем может быть тот или иной человек» (Слово, том I. Божье явление и работа. Готовь достаточное количество добрых дел для своего места назначения). Божьи слова очень вовремя напомнили мне, что Его праведный характер не потерпит никаких оскорблений со стороны людей. Бог испытывает отвращение и ненависть к тем, кто предает Его, и такие люди будут страдать телом и душой от вечного наказания. Все годы веры я так обильно наслаждалась Божьей любовью и подкреплялась Его словами, и теперь, когда пришло время оставаться твердой в свидетельстве о Боге, разве не бессовестно было бы с моей стороны предать Его, а самой жадно цепляться за жизнь? Я была бы недостойна называться человеком! Поэтому я поклялась, что не стану иудой, даже если это будет означать смерть. Я не предам Бога и обязательно буду свидетельствовать!

И тогда этот ужасный капитан пнул меня с криком: «Встать! Не прикидывайся мертвой, чтоб тебя!» Но у меня не было сил подняться. Двое полицейских подняли меня. Я была в прострации, в мыслях пусто, в голове гул. Грудь болела так сильно, что я боялась дышать, и у меня двоилось в глазах. Они продолжали бомбардировать меня вопросами. Во мне поднялась волна гнева, и я собрала все свои силы, чтобы сказать: «Тогда я умру! Просто забейте меня до смерти!» Они замолчали в изумлении, и все до единого просто тупо уставились на меня. Я знала, что этот прилив сил и мужества был дан мне Богом, и в своем сердце я поблагодарила Его. Первоначально они планировали допрашивать меня с применением пыток посменно, но где-то после пяти часов вечера им позвонили из Отдела общественной безопасности провинции и сказали, чтобы они доложили о результатах допроса, поэтому они прекратили допрашивать меня. Прислонившись к стене, я сидела на полу, не в силах пошевелиться, плача от благодарности Богу. Это Бог, охраняющий меня, позволил мне выдержать это, иначе при моем физическом состоянии я бы уже давно умерла. После этого остальные полицейские ушли, остался только «кувалда». Он посмотрел на меня и сказал: «Тетушка, я никогда раньше не бил женщин. Ты первая. Ни один из этих больших, сильных мужчин не смог бы выдержать 30 моих ударов. Ты знаешь, сколько раз я тебя ударил? Уже свыше тридцати. Я никогда и представить не мог, что дама твоего возраста сможет это выдержать, а ты не сказала ни единого слова из того, что мы хотим знать. Я в уголовной полиции уже десять лет и никогда не допрашивал таких людей, как ты». Услышав это, я обязана была возблагодарить Бога. То, что меня не забили до смерти, было исключительно Божьей защитой.

В тот же вечер после 7 часов меня отвезли обратно в следственный изолятор и предупредили: «Когда вернешься туда, ни в коем случае не никому не рассказывай, что мы тебя били. Если расскажешь, то когда мы в следующий раз будем тебя допрашивать, будет еще хуже». Говоря это, они взяли полотенце и вытерли пыль с моих брюк, привели в порядок одежду и волосы, а затем влажным полотенцем начисто вытерли мне лицо. Доставив меня обратно в камеру, они солгали надзирателям, что я плохо себя чувствую, потому что у меня обострилось сердечное заболевание. Я была очень зла. Они были страшно подлыми и не ведали стыда! Вернувшись в камеру, я лежала на своей койке, не в силах пошевелиться. Кожа головы болела так, что я не решалась дотронуться до нее, и я совсем ничего не слышала левым ухом. Рот распух так, что я не могла его открыть, а щеки стали черно-синими. По всему телу и на ногах у меня были синяки, а на груди были очень четкие фиолетовые следы от кулаков. Левое плечо было вывихнуто, поэтому мне приходилось поддерживать его правой рукой. Проведенное позже обследование показало, что в грудной клетке были сломаны несколько костей, а также смещены позвонки. Я боялась лечь и особенно сидеть; при глубоком вдохе казалось, что в сердце и грудную полость вонзаются осколки стекла. Очень медленный выдох немного смягчал боль. Когда тюремный врач увидел меня в таком состоянии, он приказал заключенным, дежурившим ночью, раз в два часа проверять, дышу ли я. Каждое утро, приходя на работу, охранники первым делом спрашивали, умерла я или нет. Два дня подряд я не ела и не пила, и все в камере считали, что мне ни за что не выкарабкаться. Я подслушала, как две заключенные на ночном дежурстве очень тихо обсуждали это. Одна из них сказала: «Ей не назначают лечения и даже не сообщают ее родным. Думаю, она здесь просто ждет смерти». Другая сказала: «Охранник говорил, что убийцы, поджигатели и проститутки могут купить себе освобождение, и только верующие во Всемогущего Бога не могут выйти на свободу. Ей осталось жить всего несколько дней». Было жутко слышать, как они говорят подобные вещи. «Неужели я и вправду вот так и умру здесь? Я ведь еще не видела Божьего дня славы. Если я умру в этом месте, об этом не узнают ни братья и сестры, ни моя дочь». Мысль о дочери переполнила меня грустью, и я не могла сдержать слез. На пороге смерти рядом со мной не было ни родных, ни братьев и сестер. Чем больше я думала об этом, тем больнее мне становилось, и все, что я могла делать, — это взывать к Богу. Затем я услышала, как те две заключенные говорят: «А что, если она и вправду умрет здесь?» На что другая ответила: «Тогда возьми самое грязное и потрепанное покрывало, заверни ее, а затем брось в яму и закопай». То, что я услышала, сильно ослабило мой дух. Я уже физически не могла больше этого выносить, и вдобавок к крайнему эмоциональному страданию и отчаянию у меня все сильнее болело сердце. Мне казалось, что смерть была бы лучше, чем все это. Я не знала, что сказать Богу, поэтому просто срочно воззвала к Нему: «Боже, спаси меня! Прошу Тебя, помоги мне! Придай мне веры и мужества, чтобы я могла преодолеть это. О Боже, я не знаю, что будет после этого, но знаю, что моя жизнь и смерть пребывают в Твоих руках». Именно тогда в моем сознании всплыла цитата из Божьих слов: «В эти последние дни вы должны свидетельствовать о Боге. Неважно, сколь велико ваше страдание, вы должны идти до самого конца, и даже на последнем издыхании вы все равно должны быть преданы Богу и подвластны Ему. Только это и есть истинная любовь к Богу, и только это и есть твердое и громкое свидетельство» (Слово, том I. Божье явление и работа. Только переживая тяжелые испытания, можно познать красоту Бога). Это меня очень воодушевило, и мне казалось, что Сам Бог был рядом со мной, утешая и подбадривая меня. Я также вспомнила о всех тех святых, которые на протяжении веков принимали мученическую смерть ради распространения Божьего Евангелия, и даже в наши дни столько братьев и сестер отдали свои жизни, распространяя Евангелие Царства Божьего. Их смерти имеют смысл и ценность, и Бог чтит их память. Меня арестовали за то, что я веровала в Бога и выполняла свой долг. Даже если бы гонения привели к моей смерти, это было бы во имя праведности и было бы делом славы. Неважно, буду ли я жить или умру в этот день, я останусь твердой в свидетельстве о Боге, и даже если бы я в самом деле умерла, моя жизнь не была бы напрасной. От этой мысли мне стало очень спокойно, и я больше не чувствовала опустошенности и беспомощности. Я произнесла еще одну молитву: «Боже, видение смерти смутно вырисовывается передо мной. Если смерть действительно придет, я готова подчиниться Твоим обустройствам. Если я переживу это, я по-прежнему буду исполнять долг сотворенного существа, чтобы угодить Тебе. Я полностью вверяю себя Тебе и буду предана Тебе до конца». После этой молитвы я обрела умиротворение. Меня больше не сковывали мысли о смерти, и моя физическая боль также утихла. Таким образом я выдержала один день, потом второй, потом третий... и была все еще жива! В глубине души я знала, что это всецело благодаря Божьей милости и защите.

Три дня спустя за мной пришли люди из Бригады национальной безопасности для дальнейшего допроса. Еще до того, как дверь камеры открылась, я услышала, как охранник выкрикнул мое имя. В тот момент я была в наихудшем состоянии, и как только другие заключенные услышали это, то подняли шум. Все одновременно поднялись и стали кричать что-то вроде: «Она в таком состоянии, а вы собираетесь продолжать допрос? Да вы совсем уже нелюди. Забирать ее на допрос, когда она избита до такого состояния?» Там было 60 с лишним человек, и больше половины из них яростно вступились за меня. Вся камера погрузилась в хаос. Видя такое, полицейские решили не допрашивать меня. Я была тронута до слез и очень благодарна Богу за защиту. Позже даже старшая заключенная сказала: «Я тут уже два года и никогда не видела ничего подобного». Я знала, что Бог работает подспудно, охраняя меня, устраивая так, чтобы люди, события и вещи помогали мне, позволяя уклониться от этого удара. Я возблагодарила Бога!

Какое-то время я была так измучена болью во всем теле, что не могла спать по ночам, поэтому размышляла над Божьими словами. Однажды я вспомнила гимн под названием «Любовь Петра к Богу» о том, как Петр в моменты своей наибольшей слабости молился Богу: «О Боже! Независимо от времени или места, Ты знаешь, что я всегда помню Тебя. Вне зависимости от времени и места моего нахождения, Ты знаешь, что я хочу любить Тебя. Мое духовное состояние незначительно, я слишком слаб и бессилен, моя любовь слишком ограничена, и моя искренность к Тебе слишком скудна. По сравнению с Твоей любовью я просто недостоин жизни. Я только хочу, чтобы моя жизнь не была тщетной, и чтобы я мог не только воздать Тебе любовью, но, более того, посвятить Тебе все, что имею. Если я могу угодить Тебе, тогда, как сотворенное существо, я буду иметь душевное спокойствие, и ни о чем больше уже не буду просить. Хотя я слаб и бессилен сейчас, я не забуду Твоих увещеваний и Твоей любви» (Слово, том I. Божье явление и работа. Жизненный путь Петра — познание им обличения и суда). Этот гимн невероятно растрогал меня. За время переживания всех этих безжалостных пыток, всякий раз, когда я молилась и уповала на Бога, чувствуя себя хрупкой и исполненной боли, Он Своими словами просвещал и наставлял меня, и показывал мне выход. Бог оставался рядом со мной, храня и оберегая меня. Пребывание в таких условиях показало мне Божье всемогущество и владычество, и тогда моя вера в Бога возросла. К тому же я по-настоящему поняла демоническую сущность большого красного дракона, противостоящего Богу и уничтожающего людей. Я отвергла его и всем сердцем отреклась от него, обратив свое сердце к Богу. Такими практичными способами Бог спас меня от сил сатаны. Исполненная благодарности к Богу, я помолилась о том, что, независимо от того, буду ли я жить или умру, я готова отдать Ему всю свою жизнь и принять все, что Он обустроит. Даже если это будет означать мою смерть, я буду следовать за Богом до самого конца! Отныне и навсегда я почувствовала в своем сердце, что могу обойтись без чего угодно, но вот чего я не могу сделать, так это быть вдалеке от Бога. Размышляя над Божьими словами, я сумела ощутить, что сердце мое становится ближе к Нему. Благодаря Божьей заботе и защите отеки вокруг моих ран очень быстро сошли, при вздохе сердце уже не болело так сильно, и через неделю я смогла ходить, держась за стену. В тюрьме все изумлялись, говоря: «Вы только гляньте, должно быть, она верует в истинного Бога!» Я знала, что все это благодаря великой силе Божьей, и что Он вернул меня с порога смерти и дал мне вторую жизнь. Я от всей души поблагодарила Бога за Его спасение!

После четырех месяцев заключения в следственном изоляторе Коммунистическая партия приговорила меня к году исправительно-трудовых работ за нарушение общественного порядка. Когда меня выпустили, полицейские предупредили меня: «Если тебя опять арестуют за религиозную деятельность, тебя ждет суровый приговор». Но они не могли меня остановить. В сердце своем я молилась Богу: «С какими бы притеснениями или трудностями я ни столкнулась после всего этого, я вечно буду следовать за Тобой!»