Это было в декабре 2012 года. Я уже около года была верующей, и мы с сестрой помладше шли проповедовать Евангелие. Внезапно нас окружили более десятка полицейских и приказали нам лечь на землю. Я сталкивалась с подобным впервые и была в ужасе. Я безостановочно молилась. Нас доставили в большую комнату в офисе уездных властей и оставили четырех полицейских караулить нас. Когда я подняла голову и посмотрела на них, один из них подошел и дважды ударил меня по лицу, затем сильно пнул ногой в живот. Боль обжигала мне лицо, и живот тоже очень болел. Мне был всего 21 год, а сестре, которую арестовали вместе со мной, было вообще 15 или 16. Увидев, что меня ударили, она подошла помочь мне, но полицейский сжал кулак и замахнулся на нее. Я схватила ее и крепко сжала в объятиях, но другие полицейские грубо разняли нас. Я всегда думала, что полиция существует для того, чтобы служить людям, и они все делают во имя справедливости. Было шоком видеть, что они такие злобные и ведут себя таким образом с двумя девушками. Про себя я произнесла молитву: «Боже, прошу Тебя, оберегай меня и дай мне веры, чтобы я ни в коем случае не выдала братьев и сестер, как бы меня ни били, чтобы не стала иудой и не предала Тебя!»

После шести часов вечера меня отвели на большой внутренний двор, где я увидела более 30 арестованных братьев и сестер. Где-то около 9 часов вечера полицейский стал допрашивать меня: «Как давно ты веруешь в Бога? Кто обратил тебя в веру? Кто еще в твоей семье верует?» Я не отвечала. Тогда на следующий вечер меня отвезли в следственный изолятор. Приехав туда, я увидела ряды железных ворот, и мне стало очень страшно. Я не знала, что со мной будут делать надзиратели. Я молилась Богу, прося у Него веры и сил. Когда мы пришли в мою камеру, надзирательница сказала старшей по камере, чтобы та «хорошенько позаботилась» обо мне. Тогда еще я не знала, что это значит. Старшая заставила меня спать прямо на полу, хотя дело было зимой и стоял лютый холод. На следующее утро меня первым делом заставили стоять на полу босиком, отчего мои ноги так замерзли, что полностью стали пунцового цвета. Но этого было недостаточно — меня заставили стоять на улице на ветру, не дали мне позавтракать и принудили мыть пол на коленях. Тогда я и поняла, что «забота» означает плохое обращение. Чуть позже восьми утра старшая спросила меня, буду ли я сознаваться. Я ответила: «Нет, вера — не преступление». Она пару раз наотмашь ударила меня по лицу. После этого полиция еще много раз допрашивала меня, но я держала язык за зубами, молясь и уповая на Бога.

В мае 2013 года полиция доставила меня в суд, где судья признал меня виновной в «использовании сектантской организации для подрыва правопорядка». Когда он спросил меня, есть ли у меня возражения, я задала вопрос: «Почему вы говорите, что я совершила это преступление?» Он ответил: «У вас есть право отвечать, но нет права задавать вопросы». Я была возмущена. В Конституции четко указано, что граждане имеют право на свободу вероисповедания, так что моя вера и проповедь Евангелия не нарушали закон, но на меня повесили это обвинение, а я даже не могла задать вопрос. А как же справедливость? Как же свобода? Четыре года. Момент оглашения приговора был невероятно тяжелым для меня. Мне было всего 22 года, я была еще так молода. Я не могла поверить, что годы расцвета своей молодости я проведу в тюрьме. Потом мне в голову пришла мысль, что то, сколько времени я проведу за решеткой, зависит от Бога, и я не должна жаловаться или винить Его. Я должна подчиниться и пройти через это, уповая на Него. Эта мысль помогла мне почувствовать себя чуть лучше. Ее приговорили к 10 месяцам.

В августе 2013 года меня доставили отбывать наказание в женскую тюрьму. Сначала меня поместили в общеобразовательный блок, где надзиратели потребовали от меня информацию о церкви и спросили, признаю ли я свое преступление. Я ответила: «Не признаю». Потом они велели нескольким заключенным присматривать за мной. Две сокамерницы хвостом ходили за мной, всегда ошиваясь рядом и не позволяя мне разговаривать с другими сестрами. Меня постоянно заставляли изучать правила тюремного распорядка и промывали мозги, все время рассказывая об эволюции. Я была очень зла, но видела, что с ними бесполезно спорить, поэтому полностью игнорировала их. Надзирательницы понуждали других заключенных наказывать меня. Каждое утро меня заставляли тащить по лестнице огромный мешок с мусором с пятого этажа на первый. Он был очень тяжелый и ужасно вонял. Неся его, мне приходилось попотеть. Дома я никогда не занималась такой грязной работой. Я была расстроена и чувствовала сильную обиду. Затем я вспомнила отрывок из Божьих слов: «Если вы хотите, чтобы Бог усовершенствовал вас, вы должны научиться получать опыт из всего, и быть способным обрести просвещение во всем, что с вами происходит. Хорошее или плохое, оно должно приносить тебе пользу, и не вызывать негативных чувств. Вне зависимости от этого, ты должен быть в состоянии смотреть на вещи, стоя на стороне Бога, а не анализировать или изучать их с точки зрения человека (это было бы отклонением в твоем опыте)» (Слово, том I. Божье явление и работа. Обетования для тех, кто был усовершенствован). Божьи слова показали мне, что независимо от того, что со мной происходит, во всем содержится Божья благая воля, и я должна принять ее от Бога. Надзиратели настраивали других заключенных против меня и понуждали меня предать Бога. Мне нельзя было поддаваться на эти уловки. Как бы они ни мучали меня, я не могла отвернуться от Бога. Эта мысль и вправду облегчила мое горе.

Через пару месяцев меня перевели в место, специально предназначенное для промывки мозгов и переубеждения. Я была помещена под полный контроль. Я должна была есть, пить, спать и облегчаться в крохотной комнатке. Каждый день два-три инструктора промывали мне мозги, загружая меня уроками по традиционной культуре и заставляя смотреть видео на эту тему, а затем я должна была записать свои размышления об этом. Вместо этого я писала свидетельства о Боге. Также мне дали полную лжи книгу, хулящую церковь, и сказали, что из-за веры я бросила свою семью, отказалась заботиться о родителях, что я бессердечная. Это меня очень разозлило. Я возразила: «Вы всё перепутали. Я нахожусь здесь из-за вас. Как прикажете мне заботиться о своих родителях?» Потом они говорили разные богохульства и требовали, чтобы я написала покаянные письма и тому подобное. Когда я отказалась, они стали оскорблять меня и не давали спать. Как только я закрывала глаза, одна из заключенных громко орала. Позже одна из сокамерниц схватила меня за руку и стала заставлять писать эти письма. В тот момент мое тело и разум были полностью истощены. Я была слаба, поэтому не сопротивлялась. Я подумала: «Я делаю это не по своей воле». Но потом я осознала, что Бог смотрит вглубь наших сердец и умов, так разве я не следую за сатаной, делая это? Тогда я вспомнила такие Божьи слова: «Каждый этап работы, которую Бог совершает в людях, со стороны выглядит, как взаимодействие между людьми, будто порожденное человеческими договоренностями или вмешательством людей. Но за каждым этапом этой работы и за всем происходящим стоит пари, которое сатана заключил с Богом. От людей же требуется оставаться твердыми в своем свидетельстве о Боге» (Слово, том I. Божье явление и работа. Только любовь к Богу есть подлинная вера в Бога). Божьи слова помогли мне понять, что это — духовная война. Бог внимательно изучает каждое мое слово и поступок, каждое мое движение. Со стороны казалось, что это сокамерница двигает моей рукой, чтобы заставить меня писать, но если я не сопротивляюсь, значит в глубине души я уже поддалась сатане, и это — своего рода предательство перед Богом. При этой мысли я стала сопротивляться, и две заключенных начали пинать меня из стороны в сторону, осыпая градом пощечин. Начальница класса идеологической обработки, притворяясь доброй, не позволила им бить меня. Одна из заключенных сказала: «Глянь, как она добра к тебе. Не будь неблагодарной, просто возьми и напиши эти письма». Я подумала: «Вы ежедневно мучаете меня, каждый день причиняя мне боль и пытаясь заставить меня написать эти письма, и вы же утверждаете, что хорошо ко мне относитесь. Бесстыжие!» Затем, сразу после этого, начальница, стала городить всякую чушь и заблуждения прямо мне в лицо. Меня мучили до двух часов ночи, но я все равно отказывалась писать. Чем больше они издевались надо мной, тем яснее я видела злую, богопротивную сущность Компартии. Инструкторы много говорили о шести признаках секты. Первый признак — психологический контроль, второй — физический вред... Чем больше я думала об этом, тем больше склонялась к мысли, что партия и есть настоящая секта. Позже в своих размышлениях я записала следующее: «Вы ежедневно навязываете мне свою атеистическую доктрину и традиционную культуру, настаивая, чтобы я отвернулась от Бога. Разве это не психологический контроль? По ночам вы лишаете меня сна, намеренно мучаете. Разве это не причинение физического вреда?» Прочитав эту запись, надзиратели в гневе разорвали ее в клочья.

После этого меня перевели в производственный блок. В мастерской надзиратели приказали руководительнице группы давать мне дополнительные задания. Я постоянно старалась не отстать и всегда находилась на грани. Даже умирая от жажды, я не осмеливалась пить воду, боясь, что поход в туалет задержит мою работу. Несмотря на это, я все равно никогда не могла выполнить свою норму. Меня постоянно наказывали. Ночью, закончив работу и вернувшись в камеру, мне приходилось в качестве наказания целый час стоять неподвижно. Иногда рано утром, когда все еще спали, меня будили и наказывали, заставляя стоять. Каждое утро я чувствовала такую усталось и сонливость, что с трудом могла отрыть глаза. Надзиратели были невероятно строги с теми из нас, кто был верующим. Нас постоянно мучили и наказывали, ограничивая даже пользование туалетом. Когда отпрашивались другие, надзиратели разрешали им, но, сколько бы я ни терпела, когда отпрашивалась я, мне отказывали и говорили, чтобы я продолжала терпеть. Мне приходилось терпеть до окончания работы, и лишь в камере я могла сходить в туалет. Все это время я хваталась за малейшую возможность пообщаться с другими сестрами. Мы поддерживали друг друга. Мы записали все Божьи слова, которые могли вспомнить, на листке и тайно передавали его друг другу. Один отрывок произвел на меня очень сильное впечатление. В Божьих словах говорится: «Невзирая на то, каким образом Бог совершает Свою работу и какие у тебя обстоятельства, ты способен стремиться к жизни, к истине, к познанию Божьей работы, к познанию Божьих деяний и к тому же ты способен поступать по истине — вот что значит иметь истинную веру. Если ты все это делаешь, это значит, что ты не потерял веру в Бога. Если во время переплавки ты по-прежнему стремишься к истине, если ты способен по-настоящему любить Бога и если у тебя не появляются в отношении Него никакие сомнения, если, что бы ни сделал Бог, ты все равно поступаешь по истине, чтобы угодить Ему, а также можешь искать Его волю в глубинах и заботиться о Его воле, вот тогда у тебя — истинная вера в Бога» (Слово, том I. Божье явление и работа. Тем, кто должен быть усовершенствован, надлежит пройти переплавку). Божьи слова придавали нам веры и сил. Мы все чувствовали, что должны держаться ближе к Богу, ближе к Его словам. На то время я была верующей лишь год и ненавидела себя за то, что не прочла больше Божьих слов. Но вскоре листок, который мы передавали друг другу, был конфискован надзирателями, и тогда за нами стали следить еще пристальнее. Они приказали остальным сокамерницам не оставлять меня одну во время работы, чтобы убедиться, что я не переговариваюсь с другими сестрами. Также наши шкафчики и койки постоянно переворачивали вверх дном во время обысков.

В августе 2015 года одна заключенная донесла, что я разговаривала с другой верующей, поэтому надзиратели отправили меня в «кабинку». Это была камера размером примерно 3 на 3 метра. Там была деревянная платформа для сна и напольный унитаз. Стены на высоте ниже 3 метров были обиты поролоном, чтобы заключенные, у которых не осталось сил выносить все это, не могли покончить с собой, разбившись о стену. Надзирательницы достали свои электрические дубинки и приказали мне полностью раздеться прямо перед ними. Я отказалась, тогда они стали дергать меня за одежду, заставляя раздеться, а затем принудили стоять под камерами наблюдения и приседать. Это было ужасно унизительно, поэтому я инстинктивно прикрывалась руками во время приседаний. Но не успела я присесть до конца, как они стали тянуть меня за руки и глумиться надо мной, говоря: «Да за что ты там хватаешься? Попала сюда, но все еще хочешь сохранить достоинство?» Я была ужасно расстроена, но стиснула зубы и сдержала слезы. Как только они закончили «осмотр», меня, абсолютно голую, отправили в кабинку. Войдя туда, я уже просто не могла больше сдерживаться. Я плакала без остановки. Позже надзирательница заставила меня стоять по стойке смирно с пяти утра до десяти вечера и приказала сокамерницам следить за мной. За малейшее движение меня избивали, либо орали на меня. От долгого стояния мои ноги распухли, стали как надувные шары. А у надзирателей постоянно находились новые способы наказать меня. Меня избивали просто потому, что я им не нравилась. Однажды в кабинку протиснулись четыре или пять заключенных. Одна из них схватила меня за волосы, две другие начали меня бить, а еще одна сильно щипала за грудь. Это было невероятно больно. Все они смеялись надо мной: «Пусть твой Бог придет и спасет тебя!» Меня переполняла ненависть к этим бесам. Я была без понятия, как долго они продолжат так мучить и унижать меня. Мне не хотелось оставаться там ни минутой дольше, я даже подумывала о том, чтобы покончить с собой, разбив голову. Но стены были покрыты поролоном, так что сделать это было невозможно. В соседней камере узница пыталась разбить голову об стену, чтобы покончить с собой, но у нее не вышло, поэтому ей надели на голову мешок и даже заткнули рот кляпом. Меня в случае неудачи ожидали страдания похуже. Эта мысль сделала меня еще более несчастной. В момент моей наивысшей слабости мне вспомнился этот гимн Божьих слов: «Сегодня большинство людей не знает этого. Они считают, что страдание не имеет ценности, их преследуют за веру, они отвергнуты миром, их семейная жизнь нарушена, и перспективы у них безрадостные. У некоторых страдание доходит до предела, и их мысли обращаются к смерти. Как все это указывает на любящее Бога сердце? Такие люди — трусы, у них нет стойкости, они слабы и бессильны! Бог жаждет, чтобы человек любил Его, но чем больше человек Его любит, тем сильнее страдание человека; чем больше человек Его любит, тем интенсивнее те испытания, которым человек подвергается... А значит, в эти последние дни вы должны свидетельствовать о Боге. Неважно, сколь велико ваше страдание, вы должны идти до самого конца, и даже на последнем издыхании вы все равно должны быть преданы Богу и подвластны Ему. Только это и есть истинная любовь к Богу, и только это и есть твердое и громкое свидетельство» («Стремись любить Бога независимо от того, насколько велики твои страдания» в книге «Следуйте за Агнцем и пойте новые песни»). Размышляя над Божьими словами, я увидела, насколько я труслива, если из-за незначительного страдания и унижения я уже жаждала смерти. Где же мое свидетельство? Я должна была подняться с колен и продолжить жить, чтобы стойко свидетельствовать, угодить Богу и унизить сатану! Я отбросила мысли о смерти и просто хотела молиться и уповать на Бога, чтобы пройти через это.

Затем надзиратели стали заставлять нас носить таблички с разными богохульными надписями. Я отказалась. Тогда они приказали другим сокамерницам силой усадить меня на скамью, очень жесткую и неудобную, и связать мне руки и ноги, чтобы полностью обездвижить меня. Затем на меня повесили эту табличку и удовлетворенно сказали: «Ну что? Не хотела, а теперь носишь! У нас есть свои приемы!» Меня держали связанной таким образом с пяти утра до десяти вечера, целых 17 часов. У меня сильно болел зад, и руки невероятно распухли. Я была полностью истощена и хотела спать. Я не могла даже открыть глаза. Но сокамерницы угрожали мне и не позволяли закрывать глаза. Если я их закрывала, они сыпали мне в глаза перец. Я изо всех сил старалась не закрывать глаза, но спустя некоторое время не могла больше это вытерпеть. Они закрывались сами собой, и тогда сокамерницы раскрывали мне глаза пальцами. Меня не развязывали даже во время еды. Еды и так было мало, а они просто засовывали мне в рот пару кусочков, а потом, прежде чем я успевала доесть, уносили ее. А иногда они просто запихивали еду мне в рот, и если я не успевала ее проглотить, орали на меня. Позже я перестала есть, так как не хотела, чтобы меня так унижали. Когда я отказывалась есть, то получала затрещины. Мне не разрешали ходить в туалет, и мне приходилось терпеть до боли. Потом у меня из-за долгого сдерживания начались проблемы с нервными окончаниями в мочеиспускательном канале, и я не могла помочиться, даже когда пыталась. Тогда я впервые поняла, почему люди говорят, что смерть — это облегчение.

Когда я сидела в карцере, охранники часто пытали меня голодом. Мне давали лишь кусочек паровой булочки размером с яйцо и маленькую ложку супа. Иногда и от этого куска булочки часть отрывали. Я ела очень осторожно, боясь, уронить на пол крошки. Я все время чувствовала голод, мой желудок постоянно урчал и болел. Когда я слышала, как поблизости жуют сокамерницы, я думала: «Когда же я, как они, получу миску настоящей еды?» Иногда они выбрасывали часть еды в помойное ведро или в унитаз, но даже если еда была испорчена, мне ее не отдавали. Иногда я глазела на еду в помойном ведре, и мне очень хотелось ее достать, но потом я видела вокруг камеры наблюдения и других заключенных и не решалась. Я боялась, что меня изобьют еще до того, как я успею запихнуть еду в рот. У меня постоянно сводило желудок, и мне часто снилось, что я ем полноценный обед. Если бы только это, ограничения были даже на питьевую воду. Воду мне давали только утром и очень мало. Стоял август, самый жаркий месяц, и я умирала от жажды. Однажды мне в питьевую воду бросили волосы из подмышек. Это было очень мерзко. Они стояли в дверях и наблюдали за мной. Если бы я не выпила, мне бы вообще прекратили давать воду. Я заставила себя выпить эту воду. Видя это, они стали глумиться надо мной. В дополнение к ежедневным физическим мучениям меня постоянно осыпали оскорблениями, говорили всякого рода непристойности и богохульства. Это было очень больно, и мне сильно хотелось плакать, но я боялась, что они заткнут мне чем-нибудь рот, поэтому не смела издать ни звука. Я могла плакать только беззвучно. Один раз наблюдавшая за мной заключенная громко заорала: «Ты чего плачешь? Если будешь продолжать, я отведу тебя на главный плац и раздену догола, чтобы все в тюрьме могли тобой полюбоваться». Ее слова очень напугали меня. Эта стая бесов была по-настоящему жестокой и злобной. Если меня действительно поведут на плац и полностью разденут, смогу ли я это вынести? Такая перспектива до того напугала меня, что я перестала плакать.

В то время я часто чувствовала себя как в тумане, на грани срыва. Я ни секундой дольше не хотела там находиться. Мне вспомнились слова начальницы по идеологической обработке: «Разве тебе пришлось бы так страдать, если бы не верила в Бога?» В то время я была очень слаба, поэтому подумала: «Она права. Не будь я верующей, мне бы не пришлось через это проходить». От этой мысли я ощутила невероятный мрак в душе и вдруг осознала, что попалась на трюк сатаны. Компартия Китая арестовала меня за веру и выбор правильного пути. Это они пытали меня и причиняли мне боль, говоря, что страдаю я из-за своей веры. Винить Бога в моих страданиях было невероятно гнусно и постыдно! Я не только не испытывала ненависти к ним, но даже поверила в их ложь. Я продавалась врагу! Я поспешила предстать перед Богом в молитве: «Боже, из-за слабости своей плоти я поверила в одну из сатанинских врак. Я так мятежна! Я хочу покаяться перед Тобой и прошу Тебя направить меня к пониманию Твоей воли!» После молитвы я вспомнила этот отрывок из Божьих слов: «Чем интенсивнее Божья переплавка, тем больше сердца людей способны любить Бога. Страдание в их сердцах полезно для их жизни, они обретают способность быть более умиротворенными перед Богом, их отношения с Богом становятся более близкими, и они обретают большую способность видеть величайшую любовь Бога и величайшее спасение, исходящие от Него. Петр пережил переплавку сотни раз, и Иов перенес несколько испытаний. Если вы желаете стать усовершенствованными Богом, вы также должны пройти переплавку сотни раз. Только если вы проходите через этот процесс, только если у вы полагаетесь на данный этап, вы сможете исполнить Божью волю и быть усовершенствованными Богом. Переплавка — наилучшее средство, с помощью которого Бог делает людей совершенными; только переплавка и мучительные испытания могут вызвать искреннюю любовь к Богу в сердцах людей. Без тяжелых испытаний людям недостает искренней любви к Богу; если они не подвергаются испытанию внутренне и не подвергаются переплавке по-настоящему, то в таком случае их сердца будут постоянно „носиться“ вовне. После того как твоя переплавка достигнет определенной точки, ты увидишь собственные слабости и трудности, ты увидишь, сколь многого тебе не хватает, и что ты не в состоянии преодолеть все то множество проблем, с которыми ты сталкиваешься, и ты увидишь, насколько велика твоя непокорность. Лишь в процессе испытаний люди могут по-настоящему осознать свое реальное состояние, испытания делают людей более пригодными к тому, чтобы стать совершенными» (Слово, том I. Божье явление и работа. Только пережив переплавку, человек может обрести истинную любовь). Божьи слова напомнили мне о том, что это Бог допустил мой арест и пытки, и в этом содержалась Его благая воля. Посредством испытаний и трудностей Он переплавлял меня, позволяя мне увидеть мои недостатки. Раньше я всегда говорила, что стремлюсь любить Бога, угождать Ему и подчиняться Его обустройству, но, столкнувшись с физическими страданиями, я хотела лишь избежать этого, жаловалась и обвиняла Его. Я поняла, что у меня не было ни любви, ни веры в Бога. Мне очень не хватало духовного роста. Если бы меня не разоблачили таким образом, я бы вообще не поняла себя. Думая об этом, я уже не чувствовала себя такой несчастной и была готова молиться и уповать на Бога, чтобы пройти через это. Я обратилась к Богу с молитвой: «Боже, я знаю, что все, что Ты делаешь — мне во благо. Я больше не стану пытаться избежать этого. Я готова стойко свидетельствовать о Тебе». Постоянное мысленное пение гимнов Божьих слов, которые я могла вспомнить, придавало мне веры и сил. Я знала, что это была Божья защита и любовь, и без устали благодарила Его. Позже я слышала от одной сокамерницы, что в кабинке люди обычно не выдерживают больше недели, а я к тому времени находилась там уже более 20 дней. Я знала, что сумела продержаться только благодаря Божьей защите и водительству, и без остановки благодарила Его. Меня продержали там 45 дней. Когда я вернулась в камеру, сестры заплакали, увидев, что от меня остались кожа да кости. Они тайком носили мне сухое молоко и печенье, чтобы я могла восстановить силы. Я чувствовала в этом Божью любовь. После этого нас снова застали за беседой о Божьих словах, и старшая по камере отправила меня обратно в кабинку. В этот раз меня пытали все теми же способами на протяжении 37 дней, и когда я вышла, меня едва можно было узнать.

В декабре 2016 года я, отбыв свой срок, была освобождена. Если бы не молитвы и упование на Бога, я бы ни за что не выбралась из этой преисподней живой. Когда меня выпустили, я узнала, что мой жених разорвал помолвку, не выдержав сплетен. После того, как я вернулась домой, полицейские продолжали беспокоить меня посещениями, допытываясь, по-прежнему ли я верую, поэтому я покинула родной город, чтобы исполнять свой долг. После того, как Компартия заставила меня пройти через все это, я ясно увидела ее порочность и низость, увидела, что это — бес, ненавидящий Бога и противящийся Ему. Я отреклась от нее и всей душой отвергла ее! Более того, я вкусила Божью любовь. Его водительство помогло мне распознать все ухищрения сатаны, и именно Божьи слова придали мне веры и сил, позволив преодолеть издевательства бесов. Этот опыт позволил мне испытать на себе власть и силу Божьих слов и придал еще больше веры. Сколько бы боли и трудностей ни предстояло мне пережить в будущем, я буду неуклонно следовать за Всемогущим Богом и выполнять свой долг, чтобы отплатить Ему за любовь!